С окончанием училища я был назначен в Варшавский округ в польский город Ченстохов. По пути побывал в Варшаве. На улицах беспечный народ, работают кафе и рестораны. Каменные дома. Но Петербург, на фоне всего увиденного, для меня был милее. Ченстохов – уездный городишко с большим количеством фабрик и заводов. Примечательность одна – Ясногорский мужской монастырь. По преданию – над Ясной горой всегда сияет солнце, но в мой приезд шёл дождь. Здание монастыря за многие годы превращено в крепость.
Началась обыденная армейская служба с её прозой и негаданной поэзией, нарушавшаяся порой случайными происшествиями. Где-то через месяц в полку случилась дуэль из-за банальной причины – оскорбление чести любимой женщины одним из поручиков. Стрелялись на американский манер – став друг к другу спиной, дуэлянты расходились до указанных барьеров, после чего поворачивались друг к другу лицом и палили из револьверов до поражения. Поручик, оскорбивший любимую женщину товарища, был убит. По суду всё-таки убивший был оправдан. Переведён из полка в другую часть.
Служба особенно не утруждала, если не считать постоянную занятость с утра до вечера с редкими и случайными отдыхами. Помню, что в своей части я заметил на подоконнике книгу, прикреплённую к подоконнику шнуром и скреплённую батарейной печатью. Оказалось, что вдоль Вислы находились унтер-офицерские посты, которые были обязаны проверять дежурные офицеры и делать соответствующие записи в этой книге. Офицеры нередко ленились проверять посты и заставляли солдат привозить книгу к себе на пост, где и делали записи. Книгу привязали к столу. Но нашлись умельцы, которые заставляли солдат привозить книгу вместе со столом для соответствующей записи. В итоге книгу и прикрепили к подоконнику с уверенностью, что подоконник не вырвут из стены вместе с книгой и не привезут на пост.
Богатых и обеспеченных офицеров было немного. Игра на деньги в карты процветала, но в пределах разумного. Ставки были больше символичными. Хотя были слухи, что где-то играли и по крупному. Периодически приходилось бывать на товарищеских обедах и ужинах в Офицерском собрании. Разговоры, планы, надежды. Без вражды и зазнайства. Выскочек не любили, не любили армейских офицеров, перешедших в жандармский корпус. Таким руку больше не подавали и на совместные обеды никогда не приглашали.
Подавляющая часть молодых офицеров были холостяками. Рано жениться – считалось дурным тоном. И ещё! Как содержать достойно семью на наши скромные оклады? Офицеры в чинах проживали комфортно со своими семьями. Молодые офицеры свой семейный быт откладывали на будущее. В этом офицерский быт и служебная лямка, которую тянули государевы слуги:
День ко дню – тоска и скука,
Нет сомнений – будут впредь:
В этом царская наука,
Чтоб её преодолеть!
Не отыщите отдушин,
Выживаешь, не живёшь,
И к судьбине равнодушен,
И знамение не ждёшь!
Всё одно – слова и даты,
И дневная мишура,
Не прельщают даже карты
И попойки до утра!
Нам бы лучше сабли в руки,
И тайком во вражий тыл –
«Лишь война спасёт от скуки!» —
Кто-то мрачно пошутил!
Ожидали ли мы войну? Готовились, составляли планы, проводили учения и рекогносцировки, но на уровне подсознания война была нежелательна – уж слишком прекрасна жизнь даже в плену армейских буден, уж слишком много планов, чтобы их смогла нарушить война. Нет и нет – жизнь хороша!
Как-то прошёл слух, что один из женатых полковых командиров имел в Варшаве любовницу. Однажды, приехав к ней случайно в неурочное время, он застал в прихожей молодого поручика. Как позже говорили, полковой командир выстрелом из револьвера застрелил поручика. Обвинения не последовало – было решено, что поручик сам застрелился.
Дворянская культура и идеология ещё оставались образцом порождения русского духа. Воинская честь и дворянская мораль чаще совпадали. Женщины и девушки ещё находились под защитой семейных традиций. Познакомиться с девушкой можно было в гостях, если вас пригласили, на балу или по обоюдному согласию родителей. В наше время и в местах нашей службы практиковались местными помещиками приглашения офицеров в гости, если у помещика были дочери на выданье. Такая поездка в гости к местному помещику шумной компанией офицеров состоялось незадолго до войны. Это были последние мирные и беспечные дни:
…Кто сказал? Прости на милость,
Не ударить нас больней —
Ничего не изменилось
От Петра до наших дней!
Ведь шальное сердце бьётся
Под расшивкой эполет,
А раскаянье вернётся,
Как беда, на склоне лет!
А пока – греши до срока,
Если времечко дано —
В жизни страсти и порока
Ничего не решено!
А случится что? Не знаем,
Бог не строит по рядам —
Мы одной рукой ласкаем
Жён, коней и грешных дам,
И идём Россией сонной,
Утирая грязь и грим,
А молитвой сотворённой
Лишь слезу заговорим!
Белой нам ли быть вороной?
На зарок не хватит жил —
Мы идём дорогой торной,
Той, что предок проложил!
Мы похожи! До копейки,
Говорят – «Корнет не ждёт!»
Наши дамы-белошвейки,
Все, кто к ночи попадёт!
Но, увы! Не то мы ценим,
Каждый – Господом судим,
Жаль, что время не изменим
И судьбу не возвратим!
Офицер? Он благодарен –
Жив, здоров и не пропал!
…Слух прошёл – знакомый барин
Приглашает всех на бал!
Сослуживец! Вместе бились:
«Дни былые помяни!» —
Все, как есть, принарядились –
«Тройки в пригород гони!»
Будь готов к случайной свалке,
Пробивая нужный след:
«Там же все провинциалки!» —
Говорил гусар-сосед!
«И влюбиться там не сложно
Без горячки — сгоряча!»
Принимай, коли возможно,
Ментик с правого плеча!
Зазвенели сабли, шпоры,
Всё, как есть — не частный торг:
Восклицанья, разговоры
И обыденный восторг!
Удивись! Размах гусарский,
Коль в застолье много мест,
И на всех подарок царский —
Счётом ярмарка невест!
Принаряжены, невинны,
Не гляди, как ревизор —
Эти банты, кринолины,
Эта поступь, этот взор!
Не притронемся! «Не смеем!»
Не тревожится отец —
На погост всегда успеем,
И успеем под венец!
Перебрали? Или враки?
Правда, Господи, прости,
Даже старые рубаки
Глаз не могут отвести!
Выбирайте, третий, пятый,
Не невесты – божий дар!
…Говорят – гусар женатый,
Однозначно — не гусар!
Говорят, что жизнь такая,
Говорят, жениться – грех,
А жена? Не полковая
Дама с выбором для всех!
А пока – иная пара
На разломах бытия —
Есть у каждого гусара
Офицерская семья!
Но прекрасны девы эти:
День, не брошенный на слом —
Этот в танце на паркете,
Тот за ломберным столом!
Все довольны и при деле,
Подтверди слова, корнет,
Ох, как рано поседели,
А любви высокой нет!
Но гусар обиду сдюжит
В опалённые года —
Он, как есть, России служит,
Подтвердите, господа!
…Неподвластно счастье срокам,
Словом умника не строй –
Да! Влюбился ненароком
Мой восторженный герой!
Показалось, стало душно –
«Взглядом душу обожгла?»
Дева юная воздушна
И немыслимо мила!
…Там, в бою летел и бился,
Там катил гвардейский вал —
Здесь же – нет! Не объяснился,
Ручку лишь поцеловал!
Услыхав – «До новой встречи!» –
Покраснел, как царский паж!
…Ментик, брошенный на плечи,
Шашка, шпоры, экипаж!
Это последние отголоски нашего беспечного довоенного быта и мирного времени. Об этом мы будем вспоминать на чужбине и считать, как много потеряно нами, обвиняя свою судьбу, забывая о своих ошибкахпо отношению к Отечеству. Каяться и печалиться – это вековая привычка русского племени. Впереди была война! Такая война, которую ещё никогда не вела Россия!
20 июля 1914 года в Зимнем Дворце в присутствии многих высших чинов Российской Империи Николай Второй торжественно объявил о начале войны. Как принято в России в таких случаях, подъём был необычайно громадным, как будто Государь объявил о состоявшейся победе над коварным врагом. Звонили церковные колокола, подвыпившие по случаю голодранцы готовы были с голыми руками тут же пойти на врага. Народ торжествовал, предвкушая новые ощущения и негаданные изменения в своих судьбах, обращаясь с помощью к Господу, веря непременно в то, что Господь Россию без помощи уж точно не оставит, а победа будет непременно скорая и за нами.
Наш полковой командир, выстроив часть на поле, произнёс речь по случаю начала войны. Естественно, в его речи звучали высокие слова – «За Веру, Царя и Отечество!» В ответ гремело – «Ура!» Оркестр играл гимн. На душе было тревожно, но необычное торжество как-то успокаивало тревогу. И всё это было:
Так люди двинулись по следу,
Молитву старую творя,
И даровать Земле Победу
Просили все у алтаря!
Молились искренно и долго,
Не зная скорый эпилог,
И все надеялись на Бога,
И все считали – «С нами Бог!»
«О, с нами истинная сила!» –
Так думал раб и господин,
Да и Европа вся просила,
А Бог-то, Господи, один!
Молитвы время подытожит
И всем лукавым скажет – «Прочь!»
А Бог, не мудрствуя, поможет
Лишь тем, кто смог себе помочь,
Кто уподобил время драке,
Кто приготовил к битве рать –
С Крестом безвестные вояки
Привыкли в битвах умирать!
Ведь с Верой сердце громче бьётся
И не страшит кровавый бой,
И верить всё же остаётся –
Что Бог и Истина — с тобой!
И будут новые потери,
Но будет истина одна –
На Вере Родина, на Вере,
Коль не порушена она!
Не к месту в сердце укоризна –
Есть слава царских воевод:
Вставай, Великая Отчизна,
Среди высоток и болот!
И, под перстом великой ломки,
Щитом единым становись!
… Во всю готовились котомки
И лапти новые плелись,
С запасом кроились онучи –
Трудились в немощи за двух,
И до высот вставал могучий,
Непобеждённый Русский Дух!
Но всё же верили и знали,
Что покидают отчий дом,
И по-крестьянски осеняли
Себя натруженным крестом!
Вновь по просторам полусонным
Стелись, дороженька, платком!
… Текли крестьянские колонны
Животворящим ручейком.
Надменная и самоуверенная немецкая нация слишком торопилась. Германские генералы, казалось бы, всё предусмотрели и всё спланировали. Солдатские ранцы укомплектованы до нитки – всё есть у солдата: бинты, спирт, запас еды на несколько дней, оружие пристрелено, патроны в избытке. Превосходство в артиллерии один к десяти в пользу немцев, а по отдельным оценкам – даже один к тридцати. Стратегический план немецкого генерал-фельдмаршала Шлиффена, стратега молниеносных войн, был введён в действие. Он предусматривал разгром Франции где-то за 40 дней. За это время, так считали в немецком генеральном штабе, Россия не успеет развернуть свои новые армии и провести мобилизацию. После же капитуляции Франции, предусматривалось развернуть все немецкие армии и обрушить на русские войска. Войну с Россией стремились закончить за месяц. Такая уж была немецкая самоуверенность. Забыли они наставление создателя современной Германии Бисмарка – «Никогда не воюйте с Россией!» Бисмарк знал то, о чём говорил!
Немцы всегда воюют по планам, русские по вдохновению и обстоятельствам времени. Германский генеральный штаб, как окажется, не предусмотрел, что русские армии сами начнут наступление на Западном фронте, а Франция будет держаться из последних сил. В этом сила и немощь непредсказуемой России и слабость самоуверенной немецкой нации.
31 августа 1914 года Имперский Петербург был переименован в Петроград. После патриотического митинга на Невском, необузданная толпа ринулась громить немецкое посольство. В окна летели камни, был сорван немецкий флаг и водружён русский флаг. Первая победа одержана. Летели камни в окна редакции немецкой газеты, громились немецкие пивные и кофейни. Так и только так избавлялась толпа от всего немецкого. Случайно услышанная немецкая речь на улицах Петрограда вызывала бурю эмоций и выкриков – «Ступай в Берлин, там и разговаривай на своём птичьем языке!» Начался бойкот немецких книг, слов и товаров. Началась высылка немцев за пределы России и исключение немцев из всяких обществ. Пройдёт какое-то время, и русский народ поймёт, что всё-таки не хватает в быту немецкого порядка и аккуратности. Как и не хватает этого трудолюбивого народа. Но это будет потом. Пока мы побеждаем немцев на улицах Москвы и Петрограда. Ура! Но стоит заметить, что немецкие деятели,затеявшие «молниеносную войну» с Россией, должны были предвидеть отношение к немецкой мирной нации, во многом обрусевшей, на просторах Русской Империи. Но кто думал о народе и когда? Генералы думают о победе, бойцы дармового военного бизнеса думают о бизнесе и огромной прибыли. Остаётся повторить для немцев ещё один раз – «Ну, вас же предупреждал Бисмарк!»
Телеграммы в расположениях наших полков о всеобщей мобилизации были получены в ночь с 16 на 17 июля. Считалось, что на призывные пункты не явятся до 20% призывников. Но такой прогноз не оправдался. На наши призывные пункты пришли не только военнообязанные, подлежащие призыву, но явились и добровольцы. Семьи офицеров начали покидать свои квартиры и уезжать подальше от границы на необъятные просторы Отечества.
Наш полк оказался в составе 2-й армии генерала А.В. Самсонова. Это был авторитетный генерал, имевший опыт Русско-японской войны. Но опыта управления такими силами, какие оказались под его командованием, он не имел. Возможно, это и сказалось впоследствии на печальной судьбе 2-й армии.
Первое, что осталось в памяти, это моя поездка на рекогносцировку в составе разъезда из 8 человек под начальством командира полка. Проскочив на лошадях лесистую местность, мы вдруг заметили немецкий разъезд из трёх всадников. Помню первого всадника – рослого рыжего немца. Помню, что не целясь, выстрелил. Рыжий немец свалился замертво с лошади. Два других всадника и лошадь убитого немца унеслись в лощину, заросшую кустарником. Мне пришлось после этого воевать и в эту войну, и в Гражданскую войну, и в Великую Отечественную войну, приходилось стрелять, ходить в атаки, но этого, мною убитого немца, я не забывал никогда. У меня не было ненависти к убитому немцу. Но он был мой противник. Ненависть не к немцам, а к фашистам у меня появится несколько позже — в 1941 году. Когда мой 12-летний внук спрашивал у меня – скольких немцев я убил на двух войнах, то я старался или уклониться от прямого ответа, или перевести разговор на другой предмет. Убийством не хвалятся и не гордятся. Гордятся победой!
Трагедия 2-й армии генерала Самсонова довольно подробно описана в наших и немецких источниках. Мне бы не хотелось мудрствовать и в чём-то повторяться, хотя я сам был непосредственным участником тех тяжелейших боёв. Добавить следует одно, что поражение 2-й армии – это следствие грубейших ошибок высшего командования. Само наступление на пересечённой и сложной территории, было авантюрным. Кроме того, немецкое командование умудрялось перехватывать практически все приказы, задачи и распоряжения. исходившие из штаба генерала Самсонова. У немцев более организованней была разведка и более чёткое управление войсками. Были и другие причины поражения, которые не хотелось бы повторять. Как потом говорилось – «Генерал Самсонов отстал на 7 лет от проблем оперативного характера, и не имел практики управления даже корпусом».
Русская операция в Восточной Пруссии фактически провалилась. Но мы наступали! По немецким источникам 2-я армия потеряла убитыми более 40 тысяч солдат и офицеров, около 125 тысяч пленными, из них – до 30 тысяч раненых. Из окружения, в ходе тяжелейшего прорыва, смогли выйти 171 офицер и 10300 солдат. Вышел к границам Российской Империи и генерал Самсонов. Генерал Самсонов всю тяжесть поражения вверенной ему армии взял на себя. Как позже написал вдове генерала Самсонова Екатерине Александровне его сослуживец полковник Крымов – «Александр Васильевич роковым выстрелом взял на себя мужество отвечать за всех. Отечество и высшее руководство остались не запятнаны». К, сожалению, генерал Самсонов застрелился.
В этих тяжелейших боях я был тяжело контужени легко ранен в голову. Запомнилтолько огненную вспышку, разрыва снаряда не помню. При каких обстоятельствах я оказался в госпитале в Ораниенбауме, не помню и не знаю. Без сознания находился несколько дней. В госпитале пребывал около месяца. По окончании лечения был отпущен в месячный отпуск по ранению:
Все спешат — гонцы и дроги,
Сторонись – левей, правей,
Вечно тяжкие дороги
Гонят русских сыновей!
Мало выезда и ковки,
Мало – «День опереди!» —
Русь-Россия на сноровке
Вечно держится, поди!
Выживает, значит, может,
Путь-дорога нелегка,
Спи! Тебя не растревожит
Грусть и песня ямщика!
Торопись, слезой лаская
Окна сёл и деревень,
Вот и станция ямская —
Первый отдых, новый день!
Огурец, краюха, кринка,
Ветерок суров и зол –
Это – русская глубинка,
Деревенский разносол!
Принимай! На жизнь не сетуй,
Помолись, сказав – «Прости!»
Полноценною монетой
За дорогу заплати!
Прикоснись к земле угрюмой
Без палат и фонарей,
И в пути высокой думой
Душу юную согрей!
Не найдёшь тропу без кочек –
В этом видимый резон,
Пусть валдайский колокольчик
Не тревожит чуткий сон!
Снится, что? Не день кровавый?
Торжество и неба синь,
Время роскоши и славы,
Профиль дев-полубогинь!?
…Чу! Тропа, другие знаки,
Стан мужицкий у реки,
Вместе – лошади, собаки,
Дым костра и огоньки,
И туман! Погода – к зною,
Нивы чёрные видны,
Рядом с гомоном в ночное
Гонят чьи-то табуны!
Край родной! Души отрада,
Строй заборов и застрех,
И на всех едина правда,
И на всех единый грех!
…Слёзы, словно в океане –
«Возвратился, наконец!»
Все в порыве – тёти, няни,
Жаль, не встретит уж отец!
А собаки с визгом вьются,
Сёстры, слуги чередом –
Чтобы в отчийдом вернуться,
Покидать решайтесь дом!
«Повзрослел! Едино – барин,
И усы, и гордый взгляд!» —
Богу! Богу благодарен,
Что вернул его назад!
Вот и стол накрыт до срока,
Можно голосу внимать!
…А сестрёнка – черноока,
И седеющая мать,
И сосед с унылым взглядом –
Ряд морщин и седина:
Он-то знает, где-то рядом
Продолжается война!
Болен мир большим недугом,
Взрывы времени слышны —
Не в застолье, не за плугом
Будут судьбы решены!
Разговор, и слёзы льются,
Погляди со стороны –
Нет! Не все домой вернутся,
Ратной доблести, сыны!
…Что пророчить? Солнце светит,
А вокруг — полно прикрас,
Но Россия не ответит,
Что случится через час!
Вот и сдвинуты бокалы,
Вот и сказано – «До дна!»
Где вы? Где вы, запевалы?
Встреча грустью солона!
Мало слов, да много точек,
Не наливка, в горле ком,
Только слышится — «Сыночек!»
Материнским голоском!
Нет войны, а мы пророчим,
Нет чудес, но будем ждать,
О войне вовек не кончим
И в застолье рассуждать!
Видно так! Но час от часу
Нам грядущее видней —
Надевай, сынок, кирасу
И седлай лихих коней!!
И лети, решая цели,
Если цель не решена —
Мы войной переболели,
Но мерещится война!
Сын же — вечная опора,
А родитель – «Ах да ах!»
…Вот деньки мелькнули скоро,
Вот и слёзы на глазах!
Показалось, нет удачи,
Заросла земля быльём —
Провожая – слёзно плачем,
И, встречая, слёзы льём!
И вперёд! Дорогой торной
Всё торопятся сыны —
У России иллюзорной
Шаг до проклятой войны!
Из дома уезжал в действующую армию с тревогой и до срока. Не мог отдыхать, понимая, что на безбрежных просторах войны льётся русская кровь. Из разговора с соседом понял, что крестьяне, так приветствовавшие начало войны, уже недовольны очередным призывом. Сильных рабочих рук на селе всегда не хватало, а сейчас и подавно. Что нас и Россию ждёт впереди? На этот вопрос могло ответить только время. Хорошего ответа я не ожидал.
»
