За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей, —
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей:
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей…
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе;
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.
О. Мандельштам
Признаться, не люблю Мандельштама. Всегда впечатление от его стихов такое, словно идёшь по течению неглубокой мутной речки и вдруг спотыкаешься о здоровенный камень, потом о другой и ещё, и снова, а в конце речка впадает в какую-то заболоченную низменность. Но это ещё ничего, например, стихи Варлама Шаламова и Солженицына вызывают ассоциацию с мешками полными камней или в лучшем случае арбузов.
Вот, пожалуйста: первый камень — это «»запихай меня»», это просто косноязычие какое-то; второй камень — «»грязцы»», понятно, что очень хотелось оставить песцов, а подходящей рифмы нет, но это уже не поэзия, а что-то другое; и наконец, третий камень: рифма «»достаёт-убьёт»» — это уже ни в какие ворота не лезет!
Подумал, а можно ли с минимальными потерями исправить, оставаясь как можно ближе с авторскому тексту?
Попробовал и вот что получилось:
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей, —
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей:
Лучше мне, словно шапке, укрыться в рукав
Жаркой шубы сибирских степей…
Чтоб не видеть ни труса в обличьи овцы,
Ни кровавых костей в колесе;
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И до звёзд стоят сосны, звеня,
Потому что не волк я по крови своей
И убьёт только равный меня.
Отходя от исходного текста, хочется убрать обращение к третьему лицу в последнем четверостишии, уж коль скоро оно удалено во втором четверостишии, и изменить «»И до звёзд стоят сосны»» — отказаться от образа звёзд Мандельштама и от корявости самого словосочетания, корявого от того, что и звёзды, и сосны требовалось втиснуть в строку, да ещё и срифмовать с «»меня»».
Итак, заключительный вариант концовки:
Или спрятаться в ночь, где течет Енисей
И качаются сосны, звеня,
Потому что не волк я по крови своей
И убьёт только равный меня.
А чтобы увязать в одно целое «»укрыться»» и «»спрятаться»», необходимо перенести многоточие в конец третьего четверостишия:
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей, —
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей:
Лучше мне, словно шапке, укрыться в рукав
Жаркой шубы сибирских степей,
Чтоб не видеть ни труса в обличьи овцы,
Ни кровавых костей в колесе;
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе…
Или спрятаться в ночь, где течет Енисей
И качаются сосны, звеня,
Потому что не волк я по крови своей
И убьёт только равный меня.
»
